журналист Анастасия Миронова о женщинах и СПб 

[внешняя ссылка]

Из-за мигрантов женщине в Петербурге уже одной ходить страшно. Как пристают хайрулло и магомеды

Уж кто-то, а я толерантность к мигрантам хранила до последнего, как некоторые идейно красные — свой советский партбилет. Я была и сама в роли мигранта (в другой стране), жизнь их мне знакома и понятна. Я видела мигрантов-украинцев, молдаван, поляков в Великобритании, Канаде... В общем, к мигрантам и ксенофобии у меня иммунитет. Был...

Наши иммигранты в их многочисленности долго меня не пугали. Я с ними не пересекалась, не ездила в автобусах, не покупала продукты. Долгое время мигранты в России жили тихо и скромно.

Теперь они вышли на улицы, и мы все открыли от удивления рот. Что-то, наверное, такое завитало над страной, раз мигранты из теплых углов потянулись на свет и волю. Они вдруг почувствовали легитимность своего нахождения на улице.

Петербург, ночь. Иногда я задерживаюсь в спортзале до полуночи, а потом некоторое время пешком добираюсь до дома. 15-20 минут. Редко, но я возвращаюсь ночью из гостей или их провожаю. По центру передвигаюсь пешком и особой опасности не чувствую, но ощущаю неприятность от смотрящих на тебя десятков глаз.

Первое, на что я могу поспорить: после часу ночи женщина не пройдет квартала, чтобы какой-нибудь Магомед или Хайрулло на своей зеленой «шестерке» не подкатил и не предложил подвезти. Я даже делала замеры. Например, дорога от м. Восстания до ул. Мытнинской сопровождается в среднем 8-10 хайрулло. А ведь мне почти 30. Представляю, как одолевают студенток!

Где-то около часу ночи они катаются вокруг тебя на машине, кричат: «Девушк, давай давезу!». Это те, кто поинтеллигентней. Простые дехкане бесхитростно зазывают везти не в твою, а в их сторону.

Примерно с 22:00 до 1:00 к тебе пристают на улице хайрулло-пешеходы. К примеру, позавчера, после 22:00, все у того же Восстания подкрался ко мне круглый, как кот, молодой таджик. На светофоре встал вплотную за спиной, заглядывает через плечо и на мою французскую шляпку с перьями говорит: «Хороший у тибе шапка. Пойдем где-то гулять». На мои слова: мол, знаете, даже в России не принято так женщину разглядывать, молодой хайрулло хикнул: «Да ладно!»

Ровно за пять минут до любителя где-то и с кем-то прямо у входа в метро, неверно истолковав мой перекур в одиночестве, подкрался, по моему разумению, узбек. Сделал один круг — присмотрелся. Второй, поуже, завершил предложением знакомства. Третий круг для меня, мятущейся, закончился настоятельным советом познакомиться.

«Я хороший»
«А мне все равно»
«Да ладно?»

Вчера я была в Зеленогорске, в отеле, на семинаре МШПИ. Около полуночи вышла поискать сигарет. Рабочие нагнали меня на отельной дорожке, спускающейся к трассе. И предложили прогуляться с ними в лес! Курить мне вдруг расхотелось.

Смелеют хайрулло с магомедами уже и днем. Причем, ведут они себя с местными женщинами сообразно своим представлениям о том, как можно с нами себя вести. Наверное, в каждой мигрантской группе есть бывалый рассказчик, который делится догадками и трещит днями напролет о том, что «русский женщин любит лапат ней улица».

А я не люблю! Я не верила, когда говорили, что преступность среди мигрантов высокая. Я думала, они сидят тихо по баракам и общежитиям. Ничего, кроме жалости и даже стыда перед ними за скотские их условия, у меня эти рассказы о мигрантских притонах не рождали. Я не верила, когда в 2008 году началась волна убийств за еду, а вместо шапок стали рвать у прохожих продуктовые авоськи. Даже когда зимой 2008 года я увидела в Сибири палаточный городок безработных мигрантов сотен эдак на -дцать, я их лишь жалела.

Миграционная политика наша заставляла меня морщиться лишь из-за криминализации бизнеса, серых зарплат, депминга на рынке труда, падения качества работ (строительство, сервис) и античеловеческих условий жизни приезжих.

Я как-то даже не думала, что они выйдут на улицу. Открыто, смело выйдут и начнут приставать к тебе, полагая, что ты страсть, как это любишь.

Не люблю! Я помню 90-е, когда мне, еще подростку, нельзя было даже днем пройти в платье: вслед раздавались свист, улюлюканье, а то и по заднице хлопали. Этот ад кончился в начале 2000-х. Теперь нас ждут за углом хитрые хайрулло и наглые магомеды, которые отчего-то априори уверены, что таджичку или узбечку даже взглядом облить нельзя, а вот местную очень даже приветствуется «лапат».

И не надо мне говорить, что поздние прогулки заведомо вредны для здоровья. У меня одна жизнь, и я не хочу добавлять в нее дискомфорта только потому, что ночами по городу шныряют хайрулло. Это во-первых. Во-вторых, я не считаю нормальным, чтобы меня с работы и на работу возили лишь потому, что по пути ко мне может прижаться какой-нибудь магомедка. В-третьих, я в центре Петербурга за последние годы ночью не встречала ни одного источника опасности, кроме мигрантов-азиатов и собак. Чесслово, ни одного! В городе светло и, по моим ощущениям, достаточно безопасно. Было бы безопасно...

Я не знаю пути решения этой беды. Проводить с ними обязательные экзамены по нравам принимающей стороны? Разрешить иметь в каждой общине по ослице для отправления мудрейшего обычая харбузи? Запретить выходить на улицы после полуночи? Обязать отправляющую сторону проводить ликбез по нормам поведения и российскому КоАП (хулиганство, писание в парках, скабрезности, преследование женщин)?

Что угодно! Я впервые за 28 лет живу в России, в которой можно ходить по ночам хотя бы в центре города. В которой уже не грабят ожесточенно, не насилуют на каждом углу и не нападают пьяными компаниями... если бы не мигранты!