А вот как так жить? 

Конешно, может быть и есть такие люди (люди ли?), которых ничего не пугает. Или, скорее, перестало пугать... было, наверное, что-то такое, после чего уже испугать практически ничем. Но я про другое - про тех, кого еще пугает и про то, что еще может пугать.

Ведь всегда что-то пугает - ну там крик птицы ночью или появление ментов, когда не ждеш. Или падение курса, болезнь любимой мамы, визг тормозов за спиной, ураган Кэтрина (я люблю Омск!), да мало ли всякой страшной херни на свете!

Меня с детцва настойчиво одна штука пугает - это я сам.

Когда первый раз было, я не помню. А из оставшегося в памяти - начальная школа.

Мы сидим в холодном классе, а холодно так, что задница щиплет и чешецца от холодного стула и на переменах мы не бегаем, как обычно бывает весной или осенью, а сидим на раскаленных батареях в коридоре. От этих батарей задницу жжот, но все равно как-то лучше.

И вот мы сидим, а нам учительница Нина Павловна рассказывает про пионэров-героев. Нина Павловна маленькая, худенькая, учицца заочно в пединституте, у нее дочь, два платья, блузка, черная юбка, брошка и нет мужа - оттого рассказ про пионэров еще более жалостливый. Я прилежно слушаю, как пионэры тырили боеприпасы и спускали колеса у немецких мотозыклов. А им за это вырезали звезды на спине и вообще разнообразно мучили согласно ассортиментному перечню Гестапо.

И тут я понимаю, что я всего этого не вынес бы! Даже полминутки. Я бы во всем признался честно-честно. И это меня пугает очень-очень - я же понимаю, что так не должно быть. Что это ужасно.

Что мы все, и я, и Вовка Тищенко, и Танька Щербакова, и остальные - мы все должны гордо все это вытерпеть и плюнуть захватчикам в лицо. А чтобы совсем на отлично, то нужно еще при этом весело засмеяцца и сказать что-нибудь очень обидное для мучителей, например "Фих вам, каааазлы!!!".

А я не смогу.

Или еще помню - классе в шестом-седьмом.

Стукнуло мне в голову денех летом заработать. Заработать денех ребенку без мозгоф в условиях рынка - это вам не по углам дрочить. Тут нужен талант. Через знакомых договорился и меня взяли на месяц на авторынок запчастями для мотозыклов торговать. Потом мне было стыдно перед знакомыми, которых напрягал. И я опять был напуган собой.

Я не потянул.

Я проработал две недели примерно. Мой рабочий день, (10 часов - не надо басен про КЗоТ и прочие разводки бюрократической машины) состоял из рытья в здоровом таком складе и выискивания всякой мотодряни в промасленной бумаге для нужд колхозников и байкеров, которых тогда называли гордым словом "рокер". То есть с утра и до вечера я лазил по полкам вверх и вниз и вытаскивал запчасти "посмотреть" всяким дяденькам с пропитаными машинным маслом руками или пацанятам чутть постарше меня, а они орали "Ты чо припер?!! Я ж тебе говорю второго ремонта!!!" или "Але, на Юпитер коленвал тащи, на Юпитер..."

Я до сих пор помню железный пол по которому я ходил туда-суда, пока постигал тонкости русской мотоциклетостроительной мысли.

К слову, если бы сейчас Гестапо стало меня пытать на предмет устройства русского стратегического мотоцикла средней дальности "Урал", я ничего не рассказал бы, вообще ничего. Мозг ребенка стирает из памяти неприятные моменты. Хоть всего звездами изреж.

Как я дошел домой после первого трудового дня, я не помню сейчас, не помнил и тогда.
То есть я даже не смог сесть в автобус, я как-то смешно и криво-бессвязно притопал домой пешком и упал лицом в постель.

Мама даже подумала, не угостили ли меня коллеги спиртным по случаю крещения рублем. И когда через две недели я понял, что не вынесу этого, я испугался.

Все могут, целый рынок работает, а я не могу. И еще меня смертельно пугало, что я не могу этого уже даже один день, а все делают это всю жизнь. И даже получают от этого какое-то свое извращенное удовольствие.

А я не могу.

А по-другому не бывает.

И мне было страшно.

Мне и сейчас страшно от себя, когда я понимаю, что не могу часами и днями занимацца теми простыми и увлекательными вещами, что положены мне по должностной инструкции. Или каждый день носить свою улыбку и раболепную спину в офис к десяти утра.

Ну все же могут, а я нет.

И не то, чтобы мне противно или я такой весь гордый и особенный. Я не могу - меня начинает тошнить как с теми железками или звездами на спине.

"А вот как так жить? "