1941 почему так? 

НКГБ — тов. Мешик Минск, НКГБ — тов. Цанава Рига, НКГБ — т. Шустину Таллин, НКГБ — тов. Кумм Петрозаводск, НКГБ — тов. Баскакову Мурманск, УНКГБ — тов. Ручкину Ленинград, УНКГБ — тов. Куприну
Предлагаю Вам:
1. Проработать вопрос о вывозе подавляющего числа арестованных, числящихся за НКГБ, НКВД, судом и прокуратурой. Сообщите общее количество имеющихся у Вас арестованных, с указанием — сколько, за какими органами числится и какое количество арестованных, по Вашему, следует вывезти. Арестованные будут вывезены в центральные и восточные районы СССР. Учтите, что вместе с арестованными будет направлено некоторое количество Ваших работников для ведения следствия по делам арестованных по новому месту их нахождения.
2. Примите меры к отбору из числа архивных дел наиболее важных, которые также должны быть Вами направлены в Москву, в адрес 1-го спец. отдела НКВД СССР.
3. Рассмотрите дела на всех имеющихся у Вас арестованных органами НКГБ и составьте списки на тех, которых Вы считаете целесообразным расстрелять.
В списках укажите имя, отчество, фамилию, год рождения, последнюю должность или место работы перед арестом, а также краткое содержание обвинения, с указанием сознался ли арестованный. Указанные списки вышлите не позднее 23 июля.
Меркулов
23 июня 1941 г. № 2445/М
Москва


Расстрелы заключённых

Из-за начавшейся войны из западных регионов СССР пришлось срочно эвакуировать 272 тюрьмы, в которых содержалось 141 527 человек. Эвакуация контингента сопровождалась людскими потерями. В ходе её осуществления по различным причинам выбыло около 43 тысяч человек в том числе: остались не вывезенными — 21.504, освобождены при эвакуации — 7444, бежали при бомбежках — 819, бежали из под конвоя — 264, погибли при бомбежках — 23, убиты при попытке к бегству — 59, освобождены налетом банды — 346, расстреляны в тюрьмах — 9817, расстреляны конвоем в пути следования при подавлении бунта и сопротивления — 674, незаконно расстреляны конвоем в пути — 769, умерли в пути следования — 1057 человек.

Ионг Йонановишц писал(а) : Воевали за Сталина только из-за загранотрядов и палочной дисциплины.

Максим, я бы понял, если бы ты решил начать новую жизнь с новым ником, но ты и под новым именем пишешь всё тот же бред что и раньше. Давай уже пиши под старым, к "плохишу" уже все привыкли.

bouchon писал(а) :Из-за начавшейся войны из западных регионов СССР пришлось срочно эвакуировать 272 тюрьмы, в которых содержалось 141 527 человек.

Вот смотри какие интересные цифры - это получается в среднем примерно 520 человек на 1 тюрьму приходилось. А когда в одном лагере под 10 тысяч заключенных - это принципиально иная ситуация.

bouchon писал(а) :остались не вывезенными — 21.504

Судя по этой цифре, примерно каждая седьмая тюрьма попадает в категорию "остались не вывезенными" - это при условии что заключенных из каждой тюрьмы вывозили сразу, а не по группам.
В общем, оставление заключенных не вывезенными периодически имело место.

bouchon писал(а) :расстреляны в тюрьмах — 9817

То есть расстреляно порядка 7\% от общего числа заключенных. Думаю, из этих цифр можно сделать вывод о том, что расстрелы вместо эвакуации не были характерным явлением. Если верить приведённым данным, то получается, что следователи спешно рассматривали дела и приговаривали к расстрелу, по всей видимости, самых тяжких, особо опасных. Что вполне естественно в условиях военного времени.

AlexAdmin писал : вполне естественно в условиях военного времени.

В этом весь пафос, несколько десятков тысяч поляков в СССР расстреливают в мирное время, в мирном еще 40-м году. Данный факт скрывается. И когда Путин, будучи в Польше, что-то говорит о героических подвигах своего народа, во вторую мировую, ему мягко указывают на Катынь и просят сначала извиниться за свой народ. Тогда по всем телеканалам Путин отчитался, что война все списала. Но, поляки видать прижали его своими архивами и документами, которые в нашем гос архиве сто на сто раз перетоссовывались. Война спсисала миллионы, но не Катынь. Потому медвеженок и призналася, виноват Сталин, и точка. СССР, и его народ был не только героем освободителем, а еще захватчиком поработителем. И виноват в этом СТАЛИН и точка.

AlexAdmin писал :

bouchon писал(а) ... :остались не вывезенными — 21.504

Судя по этой цифре, примерно каждая седьмая тюрьма попадает в категорию "остались не вывезенными" - это при условии что заключенных из каждой тюрьмы вывозили сразу, а не по группам.
В общем, оставление заключенных не вывезенными периодически имело место.

Да 1/7 осталась живыми на оккупированной территории, но сколько из них были так далеко от границы? В письме НКВД указание идет в самые западные регионы, т.е. надо полагать не успели вывести из наиболее близких к границе тюрем? Второй вопрос сколько из них попала к немцам находясь в тюрьме. Думаешь они сидели в лагерях до самого прихода немцев и их не выпускали и они не разбегались?

В любом случае должны были бы быть документы о вывозе, раз они приводят такие цифры по остальным.

Студент писал :
В этом весь пафос, несколько десятков тысяч поляков в СССР расстреливают в мирное время, в мирном еще 40-м году.

На данный момент существует столько публикаций непосредственно о расстрелах в Катыне, что даже если верить, что это сделали НКВД (я верю), ничего доказать не получится. Слишком много всего понаписано. Поэтому мы пытаемся анализировать то, что стороны в этом споре не додумались или не смогли переделать под себя. Из этого конечно однозначно ничего заключить нельзя, но можно говорить о той или иной вероятности событий. Скажем пока грубо вероятность того, что это сделали немцы 1/7. Ну это только вероятность при условии что мы считаем, что все кто говорят непосредственно о событиях врут с вероятностью 1/2 . Т.е. можно просто выкинуть всю информацию что пишут об этом.

Студент писал :

AlexAdmin писал ... : вполне естественно в условиях военного времени.

В этом весь пафос, несколько десятков тысяч поляков в СССР расстреливают в мирное время, в мирном еще 40-м году. Данный факт скрывается. И когда Путин, будучи в Польше, что-то говорит о героических подвигах своего народа, во вторую мировую, ему мягко указывают на Катынь и просят сначала извиниться за свой народ.

Ну вообще тут момент довольно щекотливый.
Во-первых, было не такое уж мирное время - уже шла 2я мировая война, и СССР находился в состоянии войны с Польшей, речь идёт как раз о военнопленных.
Во-вторых, незадолго до этого поляки замучили в своих концлагерях в несколько раз больше русских солдат. В сущности если уж извиняться, то полякам надо извиняться перед Россией в первую очередь, ну и за Сталина уже тогда можно было бы извиниться.

Впрочем, я даже процитирую немного из статьи:
В результате польско-советской войны 1920 года в польский плен попало не менее 206 тысяч красноармейцев. 165 тысяч из них сумели дожить до польских лагерей для военнопленных. Из них в Россию вернулось 78 тысяч человек.

Более 80 тысяч красноармейцев нашли могилу или по дороге в лагеря или в самих лагерях.

Процитируем несколько выдержек из 900-страничного российско-польского сборника документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.». Этот сборник - настоящий обвинительный акт правительству Пилсудского в проведении сознательной политики, направленной на уничтожение пленных красноармейцев путем бессудных расстрелов, избиений, голода и холода.

В 1919 году в польских лагерях для военнопленных находилось всего около 13 тыс. красноармейцев. Однако и для них были созданы условия, несовместимые с жизнью. Так, полковник медслужбы д-р Родзиньский после посещения лагеря пленных в Пикулице под Пшемыслом в декабре 1919 года рассказал, что там происходит: «Систематическое убийство людей!.. Сохранение в лагере существующих условий его быта было бы равнозначно приговору всем пленным…».

В 1920 году, после победы Польши, положение пленных красноармейцев ещё более усугубилось. Председатель РУД (Российско-Украинской Делегации по переговорам с поляками) Е. Аболтин докладывал в Наркомат иностранных дел РСФСР: «Может быть, ввиду исторической ненависти поляков к русским или по другим экономическим и политическим причинам военнопленные в Польше не рассматривались, как обезоруженные солдаты противника, а как бесправные рабы. Содержа пленных в нижнем белье, поляки обращались с ними, как с рабами. Избиения в/пленных практиковались на каждом шагу…»

Витольд Козеровский, бывший заключенный лагеря Вадовице, в своих воспоминаниях, опубликованных в 1935 году, писал: «Режим вообще был кошмарный. Избивали круглые сутки. Били за малейшее нарушение лагерного порядка…». Член комиссии Лиги наций профессор Мадсен, посетивший этот лагерь в конце ноября 1920 г., назвал его «одной из самых страшных вещей, которые он видел в жизни».

Что же касается методов расправы с пленными красноармейцами, то сцена расстрела польских офицеров в фильме «Катынь» перед ними просто бледнеет. В польских лагерях пленных красноармейцев засекали насмерть не только деревянными розгами, но и розгами из ржавой колючей проволоки.

Бессудные расстрелы пленных были обыденным делом. Весной 1921 г. в лагере Домбе проводилось пополнение рабочих отрядов для местных помещиков. Пленные красноармейцы отказались вступать в них, так как это была верная смерть. Тогда их стали расстреливать прямо на плацу без суда и следствия.

А вот какие причины смерти пленных красноармейцев в лагере Модлина в октябре 1920 года были указаны в польском рапорте. «Вскрытие умерших военнопленных не выявило никаких изменений… зато в кишечнике найдена сырая картошка… Все пленные производят впечатление чрезвычайно изголодавших, так как прямо из земли выгребают и едят сырой картофель, собирают на помойках и едят всевозможные отходы, как-то: кости, капустные листья и т. д.».

Если какой-то российский режиссер осмелился бы экранизировать мучения и издевательства, которым подвергались пленные красноармейцы в польских лагерях, то, вероятно, общественность запретила бы показ этого фильма ввиду его бесчеловечности.

И после этого польская сторона утверждает, что Советы совершили самое страшное в истории ХХ века злодеяние, расстреляв польских офицеров, виновных в военных преступлениях в 1919-1922 годах?

Преступления режима Пилсудского ужасны не только сами по себе. Они ужасны ещё и потому, что польские юристы находили им оправдание. Профессор Юлиан Маковский, польский знаток международного права, в своих лекциях в Гааге в 1930-х г. утверждал: «Россия не принадлежит к сообществу цивилизованных государств, потому что не разделяет с нами общественные, религиозные, этнические и правовые понятия». Ну, а с варварами у поляков разговор короткий.

...
Венцом польского правосудия в борьбе с восставшими белорусами и украинцами стало создание в 1934 голу печально известного концентрационного лагеря в Березе-Картузской. В этот лагерь без суда и следствия заключались противники режима Пилсудского.

Условия содержания заключенных были ужасными. В небольшие камеры с цементным полом набивали по 40 человек. Чтобы заключённые не садились, пол постоянно поливался водой. Им запрещалось разговаривать и т. п.

...
Из вышесказанного абсолютно ясно, что утверждения польских историков о том, что Вторая Речь Посполита была государством национального согласия, просто ложь. Соответственно заявления о том, что в сентябре 1939 года СССР осуществил четвертый раздел Польши, несостоятельны. Это было освобождение оккупированных Польшей белорусских, украинских и литовских земель. Кстати, ни Англия, ни Франция не восприняли освободительный поход Красной Армии в сентябре 1939 года, как войну против Польши. Иначе они бы незамедлительно объявили бы войну Советскому Союзу, как союзнику Германии. Об этом Вайда, а также польские и некоторые российские историки предпочитают умалчивать.

Возникает вопрос, а имеет ли право Польша, правопреемница Второй Речи Посполитой, предъявлять России счет за те грехи, которых у неё никак не меньше? В этой связи хочется напомнить одну библейскую истину: «Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».

AlexAdmin писал : вообще тут момент довольно щекотливый.

+1 согласен.
Мировая история того времени не питала иллюзий к новому порядку России, от того она и изобилует страшными фактами. Само становление СССР все сплошь кровь насилие и захват, и когда к 40 м годам СССР обрело какую- никакую силу, сразу начало захватческую войну, которая так или иначе вела ко второй мировой. Был народ СССР освободителем для Польши- был. Был захватчиком- был. Героем никогда не был. Расстреливал поляков-расстреливал.

Студент писал : Само становление СССР все сплошь кровь насилие и захват, и когда к 40 м годам СССР обрело какую- никакую силу, сразу начало захватческую войну, которая так или иначе вела ко второй мировой.

Я полагаю, что в школе сложное слово "тавтология" вы не проходили?(с)

Вот так оно в начале представлялось.

Crixus писал : Вопрос:
Почему, хорошо вооруженная, не уступающая в силе и технике немецким войскам, Красная Армия в 1941 году терпела поражение за поражением?
Что стало причиной разгрома?
(Продолжение обсуждеия http://forum.omsk.com/viewtopic.php?p=1588256#1588256)

Очень просто. Дело не в технике и вооружении. Винтовка не будет стрелять, если никто не нажмёт курок. Люди не хотели умирать за большевиков. Не хотели воевать. Постреляв комиссаров, сдавались в плен.

Большая просьба товарищам ознакомиться.
[внешняя ссылка]

ВСЕ факты приведенные в расследовании имеются в свободном доступе.
3я серия так вообще полнейший смех, эти вот документики недавно всплыли "рассекреченными".
Ведь никто даже и пальцем на деле не пошевелил узнать что и как, а столько всякого бреда льете!
В сети можно найти супер-пупер опровержения этого фильма, они якобы составлены очень умно и с доказательствами, но только на первый взгляд. Начинаешь вчитываться и проверять - бред сивой кобылы.

И вообще пора научиться своей головой думать и отличать идиотскую информацию от реальной.
Вот на примере статьи можно наглядно продемонстрировать как рассуждать надо на примитивном уровне

[внешняя ссылка]

Fallut писал :
Очень просто. Дело не в технике и вооружении. Винтовка не будет стрелять, если никто не нажмёт курок. Люди не хотели умирать за большевиков. Не хотели воевать. Постреляв комиссаров, сдавались в плен.

Блин, а как так? Не хотели, не хотели, а потом рррааз и захотели, и победили Германию. А может имело место предательство высших руководителей армии.(Павлова-то за что расстреляли)

Protactinium писал(а) : ... А может имело место предательство высших руководителей армии.(Павлова-то за что расстреляли)

Вероятно да. Посмотрите, что нынешние руководители напридумывали:

Глава президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов заявил, что программа по "детоталитаризации", возлагающая на СССР ответственность за геноцид и развязывание Второй мировой войны, уже одобрена президентом России Дмитрием Медведевым и работа над ней идет уже "в режиме разработки документов". Об этом сообщает "Коммерсант".

1941: Миф о катастрофе

Историк, военный эксперт Борис Юлин о заблуждениях, связанных с началом Великой Отечественной Войны.

Здравствуйте! Сегодня мы поговорим о начале Великой отечественной войны. Собственно говоря, о чем здесь говорить? Обычно речь идет о том, какая была страшная катастрофа, какое позорное поражение мы понесли в начале войны. Сейчас в сознании людей уже фигурирует фактически как страшная катастрофа 1941-го года и День Победы. Раньше как-то больше говорили о Сталинградской битве, о Курской битве, о битве под Москвой. Сейчас фактически получается два разорванных события: катастрофа 1941-го года и Победа.

Постоянно возникают вопросы. Что послужило причиной этой катастрофы? Кто виноват? Иногда даже устраиваются опросы: чья вина больше – Сталина, Берии или Жукова. Ответить на этот вопрос можно очень просто. Виноват Гитлер, который напал превосходящими силами и внезапно. Однако сейчас мы как бы отойдем немножко в сторону.

Допустим, что не у нас, не в нашем даже мире, существует две страны: страна А и страна Б. Эти страны имеют сопоставимые людские ресурсы. Имеют мощную и тоже вполне сопоставимую промышленность. Имеют достаточно стойких, готовых сражаться граждан и хорошо подготовленных генералов. Однако при этом страна А уже 2 года победоносно воюет, полностью мобилизовала свой военный потенциал. Вот она готовится напасть на страну Б. Она сосредоточила на границе вдвое больше сил, которые к тому же имеют гораздо больший боевой опыт.

Спросите людей, что произойдет при нападении страны А на страну Б? Думаю, что никто не ответит, что страна Б быстро возьмет и одержит победу над противником. Речь будет о том, что страна Б может в этом случае как бы сдерживать противника имеющимися войсками, отводить войска вглубь, пытаться развернуть свой военный потенциал. То есть для всех все будет очевидно. Для всех будет очевидно, что на начальном этапе страна А попытается быстро разгромить противника, используя свое превосходство. Однако стоит нам вместо страны А подставить Германию, а вместо страны Б подставить Советский Союз, сразу возникает вопрос: кто же виноват в страшных поражениях Советского Союза. Почему? Откуда берется такое странное непонимание?

Когда идет речь о 1812-м году, не говорят о страшных поражениях первого периода войны, об отходе русских войск, о сдаче Москвы. Когда речь идет о Франции в первую мировую войну – там тоже французы потерпели сокрушительное поражение в пограничном сражении, понесли гораздо большие потери, чем немцы, откатывались в сторону Парижа. Немцы дошли почти до самого Парижа, но были остановлены на Марне. Опять же, никто не говорит: кто виноват со стороны французов. Всем ясно – виноваты немцы. Они напали силами больше в почти 1, 5 раза, нанесли удар с неожиданного для французов направления, через Бельгию. То есть там получилось внезапное нападение, даже уже после объявления войны.

Когда на нас нападают немцы, имея против нас 5, 5 миллионов человек немецких войск и союзников Германии, а у нас в Западных Уграх имеется 2, 9 миллиона человек, то есть почти в 2 раза меньше. Когда Германия успела захватить всю Европу, одержала блестящие победы, войска имеют огромный боевой опыт, у нас же всего третий год как введена всеобщая воинская повинность. У нас нет обученных резервов. Мы не имели в 1941-м году опыта ведения серьезной современной войны.

Однако кто-то ожидает победы именно в первые дни войны. При этом начинают считать танчики, считать самолетики, пушечки, забывая, что все это – лишь оружие, которым воюют люди, что основной критерий соотношения сил – это численность личного состава. Потому что сложно опять же сказать, что сильнее – танки или 4 противотанковых пушки. Как это равнять? Это все оружие, которым пользуется армия.

Вот. Что может сделать страна Б против страны А? Отводить войска в глубь, сдерживать, вести тяжелые оборонительные бои, бросать в бой новые мобилизованные части, чтобы сдержать темп наступления противника и за этой время развертывать свой военный потенциал. Что делала Советская Армия? Наша Красная Армия пыталась сдержать натиск немцев. При этом планы немцев были сорваны буквально с первых дней войны. Вначале немцам не удалось опрокинуть Юго-Западный фронт, который отходил медленно, с боями, но сохраняя свои основные силы. Затем немцев сумели остановить под Смоленском. Пускай ненадолго, но остановили. Произошло грандиозное Смоленское сражение. Мы его проиграли, но немецкие планы, опять же, были сорваны. После Смоленского сражения немцы могли рвануть на Москву. Однако их группа армий «Центр», которая разгромила наши войска под Смоленском, имела открытый правый фланг, поэтому немцам пришлось бросить свои силы из центра на юг, против Юго-Западного фронта. Да, он был разбит под Киевом, но при этом наступление немцев на Москву было отложено.

Вот, наконец-таки, немцы наступают на Москву, но соотношение сил изменилось. Силы на фронтах стали равными – мы развернули свой военный потенциал. В результате немцы в сражении под Москвой разгромлены. Поэтому говорить о какой-то страшной катастрофе… Да, катастрофа была: мы понесли огромные потери, мы проиграли большое количество боев. Немцы достигли оперативных успехов, а сам начальный период войны они, по сути, проиграли. Что произошло в период от вторжения в Советский Союз и до отступления немцев от Москвы? Произошло то, что немцы за эти полгода проиграли Вторую мировую войну. Война перешла в затяжную форму, выгодную для антигитлеровской коалиции, и после этого победа для немцев стала, по сути, недостижимой. Победоносная Германия превратилась в страну, которая уверенно идет к поражению.

Собственно говоря, также примерно выглядела картина и во Франции в 1914-м году, как я уже упоминал. То есть французы терпят поражение в приграничном сражении. Они отступают с боями к Парижу, соотношение сил меняется, и вот происходит чудо на Марне. Также примерно происходило в войне 1812-го года. Наши войска отступают, терпят поражение под Смоленском, при Бородино. Однако к моменту, когда русские войска находятся Тарутинском лагере, соотношение сил меняется, при этом на всех направлениях. Наполеона и его маршалов начинают гнать из России. Однако время нужно выиграть. Войска должны устоять до того момента, пока не будет развернут военный потенциал.

Это развертывание военного потенциала – это и был главный успех советского командования. Оно не рассчитывало разгромить немцев малой кровью, одним ударом. Одно дело пропаганда, которая должна поднимать моральный дух войск, другое дело реальное планирование. Собственно говоря, есть четкие факты, которые говорят о том, что советское руководство не рассчитывало удержать немцев на границе. Дело в том, что наше руководство, наше командование знало, что мы слабее немцев. Хуже то, что немцы тоже знали, что мы слабее их.

Поэтому первое, что сделало наше руководство в первые дни войны, начало эвакуацию промышленности на Восток. Если мы рассчитывали сразу разгромить немцев, то вывозить предприятия, занимая этим железные дороги, достаточно бессмысленно и глупо. При этом наши сумели вывести 1360 только крупных предприятий, не считая всякой мелочи. Вывозились даже турбоагрегаты для электростанций, чтобы обеспечить электроэнергией производственные мощности, которые были на Урале и в Сибири. Были подготовлены запасы рельсов для прокладки путей. Были подготовлены площадки, на которых развертывались новые предприятия. Это было подготовлено еще до войны. Поэтому основная задача была вывести промышленность и сбить темп немецкого наступления.

Сейчас картина искажена в основном за счет поднятия темы колоссальных неудач в 1941-м году фальсификаторами истории, типа Виктора Резуна, выступающего под псевдонимом «Суворов» и других авторов, которые его поддерживают. Например, Марк Солонин, Борис Соколов. Эти авторы именно сумели показать как бы превосходство Советского Союза, считая какие-то отдельные виды вооружений. Пытались показать, что Советский Союз готовился к нападению на Германию Что, кстати, странно нападать в два раза меньшими силами на более опытного противника. Однако, они на полном серьезе рассуждают о подготовке этого нападения, и что нас поймали на встречный удар, за счет этого и разгромили.

Таким образом, вина за поражение в 1941-м году перекладывается с объективных факторов, таких как численное и качественное превосходство противника, то есть больший боевой опыт, перекладывается на наше руководство. Типа того, там не проглядели, там прозевали, здесь поверили Гитлеру и только из-за этого потерпели поражение в первые дни войны. Пытаются именно показать, что первый этап войны – это наш позор, наша катастрофа. То есть создается миф, который отделяет первые полгода войны от всей остальной войны, будто бы это совершенно другое, отдельное событие, никак не связанное с тем, что в дальнейшем мы немцев били, что перехватили инициативу, что дошли до Берлина и взяли его.

То есть нужно отдельно показать проигрыш первых месяцев войны. Показав этот проигрыш, показать бездарность нашего руководства, а потом поднимать совершенно идиотские бессмысленные лозунги, типа того, что народ выиграл войну вопреки командованию, вопреки руководству страны. Что тоже, кстати, очень странно звучит. Даже представить себе довольно дико, как народ сам собирается в дивизии, сам выпускает танки, самолеты, формирует подразделения, обеспечивает логистику. Все это делает сам народ, а правительство в этом время старательно пытается где-то как-то ему мешать. При этом на полном серьезе об этом утверждается с экранов телевизоров, об этом даже снимаются безумные фильмы, типа продолжения «Утомленные солнцем» Никиты Михалкова.

Можно в этом, действительно, увидеть пропаганду Запада, но это не так. Это наша, скажем так, внутренняя пропаганда, которая поддерживается Западом. Если посмотреть основные западные работы, то там рассматриваются именно оперативные успехи немцев, но ни о какой страшной катастрофе Красной Армии речи не идет. Более того, наоборот идет понимание того, что Гитлер, напав на Советский Союз, фактически подписал приговор Германии. То есть нападение на Советский Союз – это спасение Англии, это спасение Западного мира от гитлеровской угрозы.

На Западе был страх, что Советский Союз будет разгромлен также, как была разгромлена Франция. Этого боялись. Более того, первые две недели боев вроде бы показали, что эти страхи небеспочвенны: колоссальные успехи немцев. Однако, суть заключается в том, что немецкие планы не сработали, а советские планы были реализованы. Почему, собственно, Германия и проиграла войну? Если бы она добилась успеха, если бы ее планы были реализованы, то Гитлер бы войну выиграл.

Как реальность отличалась от того, что запланировали немцы? Немцы рассчитывали закончить активные боевые действия к октябрю и просто занимать оставленную советскими войсками территорию. В реальности они к зиме дошли до Москвы, где и потерпели поражение. В результате чего, Красная Армия перехватила, пускай даже на время, инициативу, а через год перехватила инициативу полностью. Первые полгода войны – это сдерживание немцев, обескровливание немцев и перехватывание инициативы, а не страшная катастрофа, в которой виновато советское руководство. Вот, собственно говоря, сама структура этого мифа.


[внешняя ссылка]

Анатолий Вассерман о начальном периоде войны:

06 августа 2013 Анатолий Вассерман

Исследованию последних предвоенных дней в нашей историографии уделено куда меньше внимания, чем первым дням самой войны. Да и основную долю публикаций составляют фантазии Владимира Богдановича Резуна, всклепавшего на себя псевдоним Виктор Суворов, и его единоверцев. Они поддерживают версию, впервые заявленную ещё в первый день Великой Отечественной войны Адольфом Алоизовичем Хитлером и подробно развитую Йозефом Паулем Фридриховичем Гёббельсом: мол, Союз Советских Социалистических Республик (СССР) сам готовил нападение на Третью Германскую Империю (ТГИ), а она всего лишь защищалась. Конечно, рассказки Резуна опровергнуты и в целом, и во всех подробностях (за что лично я особо благодарен Алексею Валерьевичу Исаеву, вскрывшему основной употребляемый Резуном приём лжи — применение закономерностей тактического уровня событий к стратегическому уровню и наоборот). Но сверх этого опровержения пока сделано немногое.

Вдобавок резунисты ищут всё новые лазейки. Например, Михаил Иванович Мельтюхов уверяет: СССР и ТГИ одновременно и независимо готовились к нападению друг на друга, и Хитлер всего лишь опередил Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Правда, по данным, приведённым в трудах самого же Мельтюхова, вполне очевидно: СССР не имел ни малейших шансов на успех наступления ранее середины 1942 года. Но, по мнению резунистов (в том числе Мельтюхова), восходящему ещё к речи Никиты Сергеевича Хрущёва на первом пленуме Центрального комитета, избранного XX съездом партии, кррррровавый тиррррран™ Сталин считал себя всемогущим и не заморачивался такими мелочами, как соотношение сил и степень обученности войск.

Есть, правда, и противоположная крайность, также восходящая к сказкам дедушки Никиты: всё тот же кррррровавый тиррррран ™ искренне верил в невозможность немецкого нападения, отвергал все сведения разведки, запрещал принимать какие бы то ни было подготовительные меры. Тут, правда, следует признать: наша разведка действительно сообщила о предстоящем 1941.06.22 германском нападении — как сообщила перед этим о нападениях, предстоящих 1941.06.15, 1941.06.01, 1941.05.15… Вины разведчиков в этом не было. Сами немцы несколько раз переносили намеченную дату первого удара. Да вдобавок употребили новейшую по тем временам технологию дезинформации — белый шум: перед каждым значимым шагом распространялось столько противоречивых правдоподобных слухов, что в их изобилии практически невозможно было выявить единственный верный вариант. Руководители советской разведки даже не пытались решить эту непосильную задачу. Они просто предоставляли весь обширный материал для изучения непосредственно главе (с 1941.05.06) правительства в надежде на то, что он сможет соединить его со сведениями, накопленными по иным каналам. В какой-то мере это ему удалось: сохранилась ругательная резолюция Джугашвили на одном из разведывательных донесений, обычно провозглашаемая примером его веры в добросовестное исполнение Германией договора о ненападении от 1939.08.23, но, по сути, совершенно точная — источник в германском министерстве авиации доносил всего о двух (а не о трёх, как к тому времени уже было ясно) группировках германского удара, да ещё и в совершенно неправдоподобных направлениях. Но в полной мере отделить истину от шума в данных обстоятельствах мог бы не Иосиф Виссарионович Джугашвили, а разве что Иешуа Иосифович Давидов.

Правда, в конце концов, советское руководство запустило пробный шар. Телеграфное агентство Советского Союза 1941.06.13 сообщило (в газеты это сообщение попало на следующий день, так что во многих мемуарах его датируют 1941.06.14): СССР в полной мере соблюдает свои обязательства перед Германией, она же не предъявляет к СССР никаких претензий, а накопление германских вооружённых сил в непосредственной близости от советских границ вызвано, надо полагать (намёк на ожидание объяснения), обстоятельствами, не связанными с возможным конфликтом. Когда с германской стороны не последовало никакой реакции, стало ясно: Германия уже не намерена вести дипломатическую игру, и нападение состоится в ближайшие дни.

Тем не менее явной подготовки к его отражению с советской стороны не было. Причина такой пассивности по сей день не прояснена в должной мере.

За пределами хрущёвщины и резунистики подробно исследует предвоенный период, насколько я могу судить, разве что Олег Юрьевич Козинкин. Цикл его трудов «Кто проспал начало войны?», «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?», «Мифы и откровенная ложь о русской истории, сфабрикованная нашими врагами», «Адвокаты Гитлера. Правда о войне, или Почему врут историки» уже доказал «за пределами всякого разумного сомнения»: 1941.06.12 и 1941.06.18 Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб СССР отправили в пять приграничных военных округов директивы о повышении боевой готовности. Содержание этих директив реконструировано усилиями многих энтузиастов, но их тексты по сей день не обнародованы.

Более того, официальные военные историки долгое время вовсе отрицали само их существование. Правда, вскоре после войны один из сотрудников Генерального штаба разослал многим десяткам высших советских военачальников список из пяти вопросов, по сути, нацеленных на выяснение порядка прохождения этих директив по ступеням воинской служебной лестницы и формата их исполнения в разных местах. Увы, публикация ответов начата только в 1990-м — и опубликованы только ответы на первые два вопроса: следующие ответы, по сей день засекреченные, могли довольно точно указать на виновных в неисполнении предписаний центра. Впрочем, даже в этих вопросах директивы не упомянуты открыто. Но сомнений в самом их наличии уже не остаётся.

Почему существование директив отрицается — понятно. Картина, известная по многим источникам и сведённая Козинкиным в одно панорамное полотно, весьма выразительна. Во фланговых округах — Ленинградском (им командовал Маркиан Михайлович Попов) и Одесском (Никандр Евлампиевич Чибисов) — указания исполнены практически в полном объёме. В промежуточных — Киевском Особом (Михаил Петрович Кирпонос) и Прибалтийском Особом (Фёдор Исидорович Кузнецов) — сделаны далеко не все пункты, да и то, за что всё же взялись, сделано не вполне. В центральном же — Белорусском, или Западном Особом (Дмитрий Григорьевич Павлов) — округе не только не брались за предписанные меры, но зачастую делали прямо противоположное: от снятия прицельных приборов с орудий (под предлогом поверки в лабораториях, хотя обычно её делают совершенно иначе и прямо на стрельбищах) до вывода войск на учения без штатного снаряжения и даже демонтажа оружия с истребителей 1941.06.21 — прямо перед немецким ударом.

Козинкин делает из этой картины логичный вывод. Командующие ключевыми — Особыми! — округами в разной мере изменили присяге и воинскому долгу, приготовили пути для перехода на сторону противника и воспрепятствовали подготовке отражения вражеского удара. Более того, высшие советские военачальники — народный комиссар обороны Семён Константинович Тимошенко и начальник Генерального штаба Георгий Константинович Жуков — также повели себя перед самой войной довольно странно: непомерно затянули передачу в войска последней — подготовленной вечером 1941.06.21 — предвоенной директивы (с подачи Жукова её в отечественной историографии обычно именуют директивой №1, хотя, скорее всего, она изначально входила в довоенную нумерацию), да ещё и сформулировали её столь двусмысленно, что как за её исполнение, так и за неисполнение можно было с равной лёгкостью попасть под военный трибунал. Очевидно, их тоже можно заподозрить в заговоре или по меньшей мере неисполнении служебных обязанностей.

Правда, последующая судьба всех упомянутых не даёт дополнительных оснований для обвинений. Разве что Кузнецов в октябре 1941-го, командуя 51-й Отдельной армией, провалил оборону перешейка, соединяющего Крым с материком, и немцы ворвались на полуостров почти беспрепятственно (что вынудило эвакуировать войска из Одессы для обороны Крыма: в случае падения Севастополя мой родной город оказывался отрезан от снабжения и обречён на скорый захват противником). Но Кирпонос действовал довольно грамотно, оборонял Украину достаточно упорно, чтобы основную часть промышленности успели эвакуировать, и погиб 1941.09.20 при попытке вывода нескольких армий из окружения. Павлов же хотя и казнён через месяц после начала войны, но не за измену, а за утрату управления вверенными ему войсками.

Формулировку приговора зачастую объясняют нежеланием порождать подозрения в массовом предательстве генералов. Но после 1937 года вряд ли можно было удивить советских граждан тем, что ещё один соучастник военного заговора временно ускользнул от правосудия и наконец схвачен (был ли сам заговор — отдельная тема; судя по всему массиву доступных сегодня сведений, скорее всего, было даже несколько заговоров разного размаха — от желания заменить политика Климента Ефремовича Ворошилова на посту народного комиссара обороны кем-то более лояльным к генералам до намерения совместно с немцами свергнуть политиков в обеих странах и создать союз против Антанты). Утрата же управления несомненна: с первых же дней войны Павлов носился по всему округу, пытаясь лично командовать каждой дивизией и почти не отдавая распоряжений, охватывающих сразу заметную долю подчинённых ему войск. На мой взгляд, это, увы, естественно: Павлов не командовал соединениями более бригады, а до звания генерала армии добрался через руководство Главным бронетанковым управлением РККА (где на основе опыта, накопленного по ходу гражданской войны в Испании, поддержал противоснарядное бронирование танков — ценой отказа от колёсного хода, ибо уже появились износостойкие гусеницы из марганцевой стали, а по анализу опыта боёв с японцами в августе 1939-го на реке Халхин предложил эффективную структуру организации бронетанковых войск, близкую к той, что сложилась уже в ходе Великой Отечественной), так что просто не знал, каковы реальные возможности общевойсковых армий (не говоря уж о фронте в целом) и как их использовать.

Подозревать же Тимошенко с Жуковым и вовсе незачем: после начала войны они вели себя именно так, как следовало людям с их боевым и политическим опытом, и давали не больше поводов к нареканиям, чем любой другой советский военачальник того же уровня.

Впрочем, главная причина к сомнениям в существовании заговора, вычисленного Козинкиным, даже не в последующих боевых доблестях знаменитых командиров, а в отсутствии каких бы то ни было возможных выгод для них в случае военного поражения СССР. Вряд ли хоть один из советских генералов мог надеяться на включение в замкнутую и общеизвестно высокомерную касту германских военачальников. Не от кого было ждать и денег, способных возместить обширные материальные льготы (от служебных автомобилей и обширной прислуги до загородных дач, иной раз более напоминающих поместья средней руки: фильм Никиты Сергеевича Михалкова «Утомлённые солнцем», живописующий превращение заслуженного командира Гражданской войны в нового боярина, в этой части сюжета не слишком далёк от истины). Предыдущих политических перекосов, грозящих суровыми карами, за этими военачальниками тоже не наблюдалось: все контакты с казнёнными Михаилом Николаевичем Тухачевским и Ионой Эммануиловичем Якиром — альтернативными потенциальными руководителями любых возможных в тогдашнем СССР военных заговоров — уже давно изучили специалисты соответствующего профиля и признали безобидными, так что незачем было Павлову и Кирпоносу прятаться от грозного правосудия (к 1941-му оно уже не раз доказало стране и миру, что покончило с беспределом 1937–1938-го). По крайней мере, моей фантазии так и не хватило, чтобы придумать хоть один способ получения столь высокопоставленными деятелями пользы от измены.

Итак, несколько весьма значимых, уважаемых и — насколько возможно — опытных военачальников сознательно бездействуют (а то и действуют) вопреки недвусмысленным указаниям, причём сам по себе факт неисполнения этих указаний достаточен для суровейшей кары, а возможные (и в значительной мере осуществившиеся) последствия такого поведения грозят всей стране, обеспечивающей — помимо прочего — их личное благополучие и процветание, причём альтернативных источников благополучия и процветания у них не предвидится. Это уже трудно квалифицировать даже как измену. Это скорее безумие.

Но, как заметил Полоний о принце Хамлете, «если это безумие, то в нём всё же есть система». Вряд ли Кирпонос, Кузнецов и Павлов могли сойти с ума не просто одновременно, но ещё и единообразно — вплоть до того, что Козинкин находит в действиях Кирпоноса и Кузнецова очевидные повторы и параллели.

Более того, в советских вооружённых силах действовала довольно плотная система взаимоконтроля. Правда, как раз в начале 1941-го одно из ключевых её звеньев — особые отделы — перешло из ведения Народного комиссариата внутренних дел в ведение самого Наркомата обороны, то есть все рапорты на подозрительную деятельность подлежали рассмотрению внутри самого же НКО. Но сохранялась возможность рапорта по партийной линии, да и простые сообщения в НКВД о подозрениях невозможно было перехватить. В таких условиях ещё можно плести заговор среди нескольких давно и хорошо знакомых генералов. Но открытые действия, в лучшем случае непонятные окружающим, неизбежно влекли расследование. И вряд ли можно было надеяться на медлительность НКВДистов: снятие вооружения с истребителей утром 21 июня должно было уже к вечеру того же дня стать предметом уголовного дела.

Всё вышеизложенное приводит к выводу: непонятные нам события в приграничных округах должны быть частью замысла, санкционированного на самом верху — не только в НКО, но и в политбюро ЦК ВКП(б), и в Совете народных комиссаров. Остаётся лишь понять, в чём состоял этот замысел.

Сам по себе этот вывод довольно очевиден. Например, новейшая (2013) книга Бориса Николаевича Шапталова озаглавлена «Военный заговор Сталина. Зачем Вождь спланировал катастрофу 1941 года». Я эту книгу пока не читал. Но, полагаю, некоторое представление о ней может дать предыдущая книга того же автора «Испытание войной — выдержал ли его Сталин?» (М., «Яуза», «ЭКСМО», 2012), где выдвинуты сразу две гипотезы странного поведения Джугашвили. На стр. 279–285 размещён параграф «Теория искусственных трудностей», где сама теория состоит из трёх пунктов:

«1. Создаваемые правителями искусственные трудности призваны повышать тонус народа и расцвечивать отечественную историю яркими красками.

2. В силу первого постулата правитель вынужден в начале своего правления разбираться с трудностями предыдущего, после чего городить сложности для преемника.

3. Величие правителя прямо пропорционально созданным трудностям и спорам историков о смысле содеянного».

А на стр. 285–300 — «Заявка на очередную историческую сенсацию», где на стр. 289 Джугашвили объявлен бывшим тайным агентом охранного отделения, мечтающим о реставрации капитализма. Понятно, обе гипотезы не выдерживают даже самой снисходительной критики. Всерьёз говорить об искусственных трудностях может разве что тот, кто отродясь не имел ни малейшего представления о бесчисленных естественных трудностях отечественной истории, а все обвинения Джугашвили в сотрудничестве со службами внутренней безопасности Российской империи (их не раз выдвигали и в имперское, и в советское время) давно, подробно и доказательно опровергнуты.

Правда, Шапталов проводит параллели с Лейбой Давидовичем Бронштейном — Троцким, Николаем Ивановичем Бухариным, Михаилом Павловичем Ефремовым — Томским и Алексеем Ивановичем Рыковым, обвинёнными при Джугашвили во всё том же стремлении к реставрации капитализма, и Михаилом Сергеевичем Горбачёвым, открыто признавшимся в этом преступлении уже в наши дни. Но Бронштейн с коллегами проиграл в публичной борьбе всё тому же Джугашвили (так, в 1927-м за позицию Бронштейна голосовали около 1/200 коммунистов СССР, ещё примерно столько же поддержали другие выдвинутые в общепартийной дискуссии варианты, а остальные 99/100 однозначно высказались за предложение Джугашвили; в последующих спорах примерно таков же оказался уровень поддержки выступлений Бухарина, Ефремова и Рыкова против Джугашвили; всё это не удивительно, ибо оппоненты Джугашвили во всех этих спорах предлагали крайний курс, а он искал золотую середину), так что у них просто не было иных способов вернуться во власть, кроме предательства собственных идеалов. Горбачёв же до последней минуты правления защищал именно социализм, хотя и явно негодными средствами, и лишь после ухода из власти заявил, что его целью было именно поражение, по принципу «лучше прослыть гнидой, чем лохом». Джугашвили, имея куда больший, нежели Горбачёв, опыт политической борьбы, вряд ли мог надеяться на какое бы то ни было личное благополучие после поражения СССР — особенно в рыночном обществе, где уже оказанная услуга не стоит ни гроша. Предположения Шапталова приходится отвергнуть. Справедливости ради отмечу только: насколько я могу судить, заблуждается он вполне добросовестно — просто потому, что его познания и в военном деле, и в руководстве действительно большими системами (вроде государства) ещё слабее моих.

Но есть и другие возможные причины. Например, проистекающие из замечания моего более известного коллеги — члена профессионального союза журналистов — Владимира Ильича Ульянова: «Политика — концентрированное выражение экономики».

Правда, этим соображением чаще всего оправдывают сочинённое Хрущёвым неверие Джугашвили в саму возможность германской агрессии. Мол, Германия так остро нуждалась в советских поставках сырья, что вождь не ожидал от немцев решения обеспечить эти поставки силовым путём. На самом же деле советское сырьё было для ТГИ далеко не критично.

Основную массу нефти она получала из Румынии. Немало шло также из Венгрии. Да и на собственно немецкой — прежде всего австрийской — территории были нефтепромыслы, хотя и скромные. Более того, даже Соединённые Государства Америки (СГА) поставляли ТГИ — через испанских перекупщиков — едва ли не больше нефти, чем СССР. Причём поставки из СГА продолжались до начала 1944-го — пока не началась подготовка к высадке войск англоязычных стран во Франции. Основным же источником жидкого топлива в ТГИ был его синтез из угля. Правда, такой бензин в несколько раз трудоёмче и хуже по соотношению выработанной энергии к затраченной — значит, дороже получаемого из нефти — да и октановым числом куда ниже, так что требует в разы больше антидетонационных присадок. Но германская химическая промышленность — в ту пору лучшая в мире — справлялась со всеми этими сложностями. Только через несколько месяцев после перебежки Румынии на советскую сторону, к концу 1944-го — когда англосаксы, обеспечивая собственные боевые действия, временно отошли от своей привычной практики воздушных бомбардировок только жилых кварталов, а прицельно разбомбили основные немецкие заводы синтеза бензина — ТГИ стала ощущать дефицит жидкого топлива.

Сходная картина и по иным видам советского сырья. Хлопковые очёсы — обрывки волокон при отделении от семян — удобный источник целлюлозы для нитрации в пироксилин, но в Германии немало других источников той же целлюлозы, так что бездымного пороха ей хватало и после полного прекращения доступа к среднеазиатскому хлопку. В заказе на нашу железную руду немцы ухитрились не указать минимальную приемлемую концентрацию железа, так что из СССР они получали отходы работы наших рудообогатительных фабрик, а руду с высокой долей железа в течение всей войны возили из Швеции. А, скажем, советский марганец немцы стали получать в заметных количествах только после захвата никопольского месторождения (всё тот же Шапталов возмущён советскими лобовыми атаками никопольского плацдарма, тогда как германские генералы в мемуарах удивлялись непомерным затратам немецких сил на его удержание; на самом же деле каждый день немецкого владения Никополем позволял вывезти в ТГИ сотни тонн металла, необходимого для износостойкости танковых гусениц). Я уж и не говорю о таких видах сырья, как куриное перо и мякина: немцы, конечно, даже этому нашли применение, но считать такие поставки жизненно важными для боевых действий довольно трудно.

Очевидно, экономические соображения, удержавшие СССР от своевременной подготовки к непосредственному началу боевых действий, касались состояния и возможностей самого СССР, но не ТГИ.

Ещё в 2005-м вышла книга Якова Григорьевича Верховского и Валентины Исидоровны Тырмос «Сталин. Тайный «сценарий» начала войны». По их мнению, глава правительства (и фактический глава государства) сознательно подставил армию под сокрушительный германский удар, дабы привлечь на свою сторону общественное мнение Запада и тем самым обеспечить СССР экономическую поддержку в войне. Я тогда упомянул этот труд в своей ехидной заметке «Аксиомы конспирологии». В самом деле, экономический потенциал самого СССР представлялся мне тогда достаточным, чтобы управиться с врагом и без посторонней помощи. Ведь все западные поставки — и по ленд-лизу, и за реальные деньги — составили всего 1/25 собственных советских затрат на войну. Правда, по некоторым пунктам (порох, высокооктановый бензин) поставки доходили до половины собственного производства. Но до войны такого трудно было ожидать: никто в СССР не предполагал, что Германия займёт всю Белую и Малую Русь, да ещё изрядный кусок Великой. Кроме того, в отсутствие поставок пришлось бы развивать и перепрофилировать некоторые производства, но в целом задача была вполне посильна тогдашней — плановой, а потому способной сосредоточить усилия на ключевых участках — советской экономике: в целом-то нарастить производство нужно было всего на 1/25.

Более того, даже англосаксонская военная помощь, настойчиво требуемая советским руководством с самого момента германского нападения на нас, оказалась на поверку совершенно не обязательна. Судя по ходу боевых действий с момента англосаксонской высадки на европейском континенте (хоть в Италии в 1943-м, хоть во Франции в 1944-м), без этой высадки советские войска могли управиться с немцами и их многочисленными союзниками всего на несколько месяцев позже и дополнительно потерять при этом вряд ли более полумиллиона человек. А это несравнимо меньше людей (и средств), чем потребовалось для последующего противостояния тем же англосаксам: от показа неисполнимости замысленной под конец войны Уинстоном Леонардом Рэндолфовичем Спенсёр-Чёрчиллом операции «Немыслимое», то есть совместного нападения на СССР англосаксов и пленных немцев, до провозглашённой тем же Чёрчиллом и начатой Харри С. (этот инициал он не расшифровывал, уверяя, что таким образом отдаёт дань сразу двоим родственникам) Джон-Андерсовичем Трумэном холодной войны. Геополитические последствия обращения всего европейского континента в поле сотрудничества с СССР и подавно неисчислимы.

Даже последующие публикации о подлинных возможностях германского блока не изменили моего мнения. На Германию работала почти вся европейская промышленность. В одном строю с немцами (в том числе жителями Австрии, ныне в очередной раз отделённой от остальной Германии, и Эльзаса, ныне в очередной раз входящего во Францию) сражались не только войска объявивших СССР войну Венгрии, Румынии, Словакии, Финляндии, Хорватии, но и добровольцы из Испании (одна дивизия: генералиссимус Франсиско Паулино Эрменехильдо Теодуло Николасович Франко Бахамонде сплавил в горячую точку всех, кто не насытился гражданской войной и намеревался продолжать сражения), Франции (их было больше, чем участников широко разрекламированного французского Сопротивления), Бельгии, Нидерландов, скандинавских стран (в том числе нейтральной Швеции)… Тем не менее существенно меньшая, чем в СССР, степень перестройки промышленности на военные нужды и довольно скромная даже по нашим (не говоря уж о немецких) меркам начала войны боеспособность европейского сброда оставляли СССР прекрасные шансы на победу. Если же учесть ещё и естественную для довоенного времени — даже с учётом сложного опыта финской кампании — уверенность политического руководства в способностях вооружённых сил, то и вовсе не найдётся причин подставлять эти силы под первый — заведомо сильнейший — вражеский удар.

Увы, лишь с непростительным для аналитика запозданием я начал понимать: дело не только в обеспечении дополнительных возможностей для себя, но и в предотвращении дополнительных возможностей для врага. А возможностей у Германии было хоть отбавляй.

Всего за 6 недель до германской агрессии — 1941.05.10 — личный секретарь Хитлера и его официальный заместитель по делам национальной социалистической немецкой рабочей партии Рудольф Вальтер Рихард Йоханн-Фрицевич (Фриц — краткая форма от Фридрих, но в Германии давно бытует как самостоятельное имя) Хесс на двухмоторном истребителе «Мессершмит-110» прилетел в Британскую империю (БИ). Официально его за это объявили душевнобольным — но только через несколько дней после перелёта, когда в Германии пришли к выводу, что на контакт с ним не пошли даже политические деятели второго британского эшелона. Советские агенты в Британии — прежде всего легендарная кэмбриджская пятёрка аристократов с левыми убеждениями — несомненно, сообщили в СССР многие существенные подробности, но даже они не могли точно знать, с кем из британского руководства надеялся встретиться второй человек в нацистской иерархии, а главное — не было ли каких-то контактов через третьих лиц, не привлекающих всеобщего внимания.

Зато весь мир знал: не только сам Хитлер — фанатичный англоман, использующий в своей пропаганде расовую теорию Хъюстона Стъюарта Уильям-Чарлзовича Чембёрлена и посвятивший сотни страниц «Моей борьбы» своему восхищению перед островной империей, но и среди британских аристократов есть несметное множество искренних сторонников Хитлера. Правда, Артур Невилл Джозефович Чембёрлен, в бытность свою премьером Британии подаривший Хитлеру Чехословакию, был уже мёртв. Но и действующий премьер Уинстон Леонард Рэндолфович Спенсёр-Чёрчилл ещё в середине 1930-х восторгался создателем фашизма и вождём Италии Бенито Амилькаре Андреа Алессандровичем Муссолини. Основатель и бессменный руководитель Британского союза фашистов Освалд Эрналд Освалдович Мосли (его сын Макс Руфус в 1993–2009-м руководил Международной федерацией автоспорта) был интернирован с началом войны — но титул баронета делал его в аристократической иерархии даже выше Чёрчилла, чей отец был всего лишь третьим сыном герцога Малборо. А Нэнси Уитчёр Чизуэлловна Лэнгхорн — американка, как и мать Чёрчилла, и первая женщина, избранная в британский парламент — и её второй муж медиамагнат Уолдорф Уильям-Уолдорфович Астор, второй виконт Астор, с начала 1930-х собирали в своей усадьбе Клайвден едва ли не всю британскую знать, включая всё того же Чёрчилла (ещё в 1912-м они обменялись легендарными репликами: «Если бы я была Вашей женой, Уинстон, то подсыпала бы Вам яд в кофе» — «Если бы я был Вашим мужем, Нэнси, то выпил бы его»), и все они дружно выступали за всё, способное помешать социализму.

Легко было предположить: малейший повод объявить СССР агрессором — и блистательная британская аристократия доведёт до логического завершения план, подготовленный ещё в начале 1940-го, но сорванный слишком быстрой капитуляцией Финляндии — бомбардировку бакинских нефтепромыслов. Вряд ли, чтобы вывести СССР из войны: слишком уж много горшков побили две империи за предыдущий год, чтобы Британия захотела лишиться противовеса Германии. Но СССР в этом случае оказывался критично зависим от поставок ближневосточной — британской в ту пору — нефти, а посему был бы вынужден делать всё, что продиктуют из Лондона.

И это ещё наиблагоприятнейший вариант: история знает немало примеров союза между странами, ещё вчера ожесточённо воевавшими. Не буду приводить их все, а напомню лишь отечественный случай. После почти полного разгрома Пруссии в Семилетней войне, где решающую роль сыграла Российская империя, скоропостижно скончалась Елизавета I Петровна Романова. Её сменил сын её сестры Анны фанатичный поклонник короля Пруссии Фридриха II Фридрих-Вильхельмовича Хохенцоллерна Пётр III Фёдорович Романов — Карл Петер Ульрих Карл-Фридрихович цу Хольштейн-Готторп фон Унтервальден. Он вернул всё завоёванное и даже велел войскам перейти под прусское командование. За это через пару месяцев гвардия свергла его в пользу его жены Екатерины II Алексеевны — Софии Августы Фредерики Христиан-Августовны Асканиа фон Анхальт-Цербст. Но даже она не смогла вернуть хотя бы Восточную Пруссию, чьи жители уже присягнули на верность России. Кто знал: вдруг бульдожье упрямство Чёрчилла кому-то так надоело, что владычица морей предпочтёт видеть его пышные похороны и направить свои линкоры в Балтику?

По другую сторону Атлантики дела обстояли, с советской точки зрения, ещё хуже. Соединённые Государства Америки пока не участвовали в боевых действиях, а только помогали Британской империи на условиях «взаймы или в аренду» (lend-lease): поставляемое СГА имущество надлежало либо израсходовать в ходе боевых действий, либо по окончании оных вернуть в СГА или оплатить. Причём столь льготные для потребителя условия возникли только после исчерпания британских возможностей обычной оплаты поставок: так, за полсотни эскадренных миноносцев, построенных СГА ещё в Первую мировую войну, БИ предоставила СГА военно-морские базы на Британских Виргинских островах в аренду на 99 лет, что в международной практике обычно считается эвфемизмом вечности (хотя та же Британия в 1997-м оказалась вынуждена вернуть Китаю Гонконг, взятый на те же 99 лет — но это уже далеко не та великая империя, что до Второй мировой). Это и понятно: в межвоенный период СГА и БИ были стратегическими конкурентами, так что СГА предпринимали немалые усилия для ограничения (а в дальнейшем — демонтажа) БИ.

Тогдашняя конкуренция двух основных английских стран порождена объективными причинами: обширные рынки британских колоний были почти закрыты от внебританских товаров, а промышленность СГА остро нуждалась в новых потребителях для своего дальнейшего расширения и развития.

В первой половине 1930-х промышленность СГА вытягивала из кризиса советская индустриализация: значительная часть тогдашних советских заводов куплена у СГА едва ли не «под ключ» или хотя бы спроектирована с участием американских специалистов и оснащена заметной долей американского же оборудования. Но по завершении первой пятилетки (1927–1932), посвящённой созданию предприятий по производству средств производства, СССР использовал для дальнейшей индустриализации всё больше собственной продукции, а потому всё меньше нуждался в импорте. Значительную часть американских кредитов он погасил уже во второй пятилетке (1933–1937), так что и от финансовой системы СГА почти отвязался. За океаном теперь покупались в основном образцы высоких технологий (прежде всего — самолётов и авиамоторов; об одной из коллизий, связанных с этими закупками, я уже писал в статье «Преступление против усовершенствования. Большой Террор — способ консервации двухканального управления»), и то для собственного советского производства, а лицензионные отчисления куда меньше доходов от продажи готовой продукции в массовом количестве.

Впрочем, в 1940-м прекратилось даже такое сотрудничество. После начала советско-финской войны (увы, объективно необходимой для защиты Ленинградского промышленного района и начатой только после отказа тогдашнего финского руководства на мирный обмен территориями в соотношении 2:1 в пользу Финляндии, хотя Зимнюю войну по сей день пытаются провозгласить доказательством советской агрессивности) не только британо-французская Антанта начала готовить удар по СССР, но и СГА резко возмутились. Президент Фрэнклин Делано Джэймсович Рузвелт (в целом настроенный просоветски, да вдобавок употребивший для вывода страны из кризиса множество приёмов государственного вмешательства в хозяйство, заклеймённых тогда как социализм) провозгласил моральное эмбарго: никаких официальных запретов не последовало, дабы не вводить государство в возможные расходы по возмещению форсмажорных убытков предпринимателей, но контракты с СССР заморозили.

В середине 1941-го было вовсе не ясно, вступят ли СГА в войну явным образом и на чьей стороне. По опыту Первой мировой следовало ожидать, что они будут выжидать либо явного превосходства одной из сторон, либо полного взаимного истощения. Причём в той войне прогерманское лобби оказалось почти столь же сильным, как пробританское. А уж в 1930-е годы немецкая агитация в СГА, наложившаяся на традиционный англосаксонский расизм, оказалась столь сильна, что в 1938-м пришлось принять «акт о регистрации иностранных агентов» (Foreign Agents Registration Act — FARA) — по его образу и подобию создан российский закон 2012 года о некоммерческих организациях.

В таких условиях естественно ожидать: СГА выступят против того, кого сами провозгласят агрессором. Даже если они не пошлют в Старый Свет свои войска (в СГА традиция изоляционизма была столь сильна, что многие объясняют катастрофу 1941.12.07 в Жемчужной Гавани, когда японцы застали флот СГА врасплох, невзирая на все доступные американцам предварительные сведения о подготовке каких-то резких действий, желанием Рузвелта преодолеть этот изоляционизм и заставить страну начать боевые действия по всему миру), то по меньшей мере нарастят поставки в Германию своих товаров, да ещё и пригрозят БИ прекращением ленд-лиза в случае отказа от почётного перемирия. И тогда СССР не просто останется без подпитки извне, а столкнётся с объединённой экономической мощью всего остального мира.

Люди моего поколения хорошо помнят, каких усилий требовало это противостояние даже в благополучные для нас и кризисные для рыночного мира 1960–1970-е годы. А ведь до Второй мировой войны не было десятка других социалистических стран, взявших на себя немалую долю военной нагрузки. Да и сам СССР стал великой державой лишь в ходе этой войны. Достаточно отметить: до конца 1920-х серьёзным противником для нас считалась Польша, да и в 1930-е польско-румынский союз был заметной угрозой СССР. Допустить объявление СССР агрессором в 1941-м нельзя было ни в коем случае.

Приходится мне — увы, с опозданием на 8 лет — извиниться перед Верховским и Тырмос. Они куда точнее меня прочувствовали обстановку 1941 года. Хотя и сформулировали свои ощущения несколько односторонне — рассматривали потребности только СССР, но не его противников.

Придя к такому выводу, уже несложно понять, почему командование приграничных округов сорвало приведение войск в боевую готовность. Оно просто опасалось, что перемещения в приграничной полосе станут объявлены подготовкой советской агрессии. Поэтому делалось только то, что можно скрыть от любых наблюдателей.

Сказались, конечно, и различия в боевой выучке. Например, в Одесском военном округе в ночь на 22 июня почти все самолёты перелетели на запасные аэродромы, а в Западном Особом перелёт отложили до утра, опасаясь многочисленных аварий, ибо там лишь малая доля пилотов могла вести машины в темноте — и техника на основных аэродромах оказалась под ударом.

Но и сами эти различия в значительной мере обусловлены объективно. В тогдашнем СССР основные промышленные районы исторически сформировались вокруг Санкт-Петербурга, Москвы и в Донецко-Днепровском междуречье. Новые районы — на Волге и Урале (где за первые две пятилетки создали куда больше, чем за всё досоветское время), в Сибири, в Средней Азии — только развивались и набирались опыта. Причём Московско-Волжский промышленный район столь удалён от границы, что его захват — дело долгое и трудное. Поэтому главные удары противни